Добро пожаловать, Гость
Логин: Пароль: Запомнить меня
  • Страница:
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5

ТЕМА: 120-я отдельная авиационная эскадрилья связи

120-я отдельная авиационная эскадрилья связи 10 года 11 мес. назад #72

-7.jpg

120-я отдельная авиационная эскадрилья связи 10 года 11 мес. назад #73

-8.jpg

120-я отдельная авиационная эскадрилья связи 10 года 11 мес. назад #74

-9.jpg


-10.jpg


-11.jpg

120-я отдельная авиационная эскадрилья связи 10 года 11 мес. назад #75

-6.jpg
Последнее редактирование: 10 года 11 мес. назад от Командир Николаич.

120-я отдельная авиационная эскадрилья связи 10 года 11 мес. назад #76

Чечнева М.
Вижу цель!


Веселая тропка петляет с пригорка на пригорок. То бежит через лесок, то спускается в неглубокий овражек и почти теряется в густой сочной траве. Изумрудная зелень алмазно вспыхивает в утренних лучах солнца — обильная роса сулит день погожий и ясный. Хорошо в родных местах: уставшее сердце, прикоснувшись к земле, единственной во всем свете, родной и с беспечных детских лет словно сбрызнутое живой водой, набирается новых сил. Сюда, на родину, приезжает каждое лето Татьяна Алексеевна Осокина-Жгун. Прожитые годы — легкими они у нашего поколения не были — нередко напоминают о себе, и здесь, в маленьком домике в Кожакове, она отдыхает, возвращаясь душой к самым истокам, черпая новые силы для жизни и труда...
Таня Осокина была летчицей в эскадрилье, которой довелось командовать мне. В наш полк она пришла только в ноябре 1944 года, когда до конца войны оставалось всего шесть месяцев. Таких коротких, потому что мы наступали и с каждым днем чувствовали приближение победы, и таких длинных, потому что продолжалась страшная война и каждая ночь была заполнена трудной и очень опасной работой.
Татьяна пришла к нам зрелым сложившимся человеком, имела уже к этому времени немалый летный и воинский стаж. Фронтовая ее биография началась с сентября 1941 года, когда Татьяна, до этого работавшая в аэроклубе летчиком-инструктором, уехала на фронт с одним из полков в качестве машинистки. А в марте 1942-го сумела добиться своего — пересела за штурвал самолета По-2. Получила направление в 120-ю отдельную эскадрилью связи. В штабе армии, вручая ей предписание, сказали лишь два слова: «Будьте внимательнее». [171]
Непосвященному может показаться, что эта служба попроще, полегче, побезопаснее. На деле не так. Полеты ежедневно, ежечасно были связаны с опасностью, с риском. Летчики эскадрильи возили офицеров штаба, доставляли секретную почту. Враги знали об этом и потому с особой настойчивостью охотились за маленькими самолетами.
Невысокая крепкая девушка в ладно подогнанной форме военного летчика торопливо шагала к ангару полевого аэродрома. Мартовский снег сверкал под яркими лучами солнца, а в тени отливал глубокой синевой. Звонко похрустывала под ногами настовая корочка. От ослепительного солнца глаза слезились и Татьяна то и дело вытирала их тыльной стороной руки. «Наконец-то! — повторяла она про себя. — Наконец-то!» Счастливое ощущение победы она не могла выразить словами и только вновь и вновь повторяла про себя: «Наконец-то! Первый вылет на задание. Добилась!» — радостно отстукивало сердце.
В ангаре у самолета хлопотали техники.
— Машина готова? — хотела строго, как и положено боевому летчику, а получилось по-девичьи звонко и весело.
— Готова, товарищ летчик! — ответил с улыбкой знакомый старшина, распрямившись и вытирая ветошью замасленные руки. — Летишь, Танюша? Первое боевое крещение!
— Лечу, лечу, ребята!
— Ну, успеха, удачи тебе. Да повнимательней будь — до линии фронта всего полсотни километров. Смотри не заблудись!
— Вы меня как младшую сестренку в лес провожаете, — засмеялась Таня, — а я...
Она не успела закончить фразу — взревел мотор, и Осокина порулила к старту. К ее машине подошел рослый офицер — бригадный комиссар Горский.
— Полетим на Боровичи! — сказал он, усаживаясь во вторую кабину.
Девичьи руки твердо лежали на штурвале. Внизу тонкой полоской вилась железнодорожная линия. Таня вела машину строго над ней.
— Что, для большей надежности летаем над дорожками? — насмешливо спросил пассажир. [172]
Таня промолчала. Не оправдываться же ей, не объяснять, что это первый вылет на задание. Она лишь крепче сжала штурвал.

* * *

А через два дня Осокина подтвердила, что летчик она — волевой и решительный. По специальному заданию штаба фронта она подняла машину с полевого аэродрома у Хвойной. С ней летели два штабных офицера. Маршрут пролегал почти параллельно линии фронта. Прошли уже почти половину пути, как поднялся туман. Густая белая мгла окутала все вокруг: внизу, вверху, слева ли, справа — клубится белесая муть. Видимость — ноль. Думала, туман скоро кончится, а ему конца не видно. Полет в этом плотном холодном мареве продолжался уже довольно долго, но никаких просветов не появлялось.
Чтобы вырваться из белого плена, Татьяна решила подняться на предельную высоту. Руль на себя — и самолет, натужно урча мотором, стал карабкаться вверх. Томительно тянулась минута за минутой. Кажется, что дышать стало тяжелее. Таня упорно набирала высоту. Наконец, туман стал редеть и отставать. Летчица выровняла машину и повела ее по заданному курсу. Когда она вернулась на базу, в летной книжке появилась лаконичная запись: «Полет по спецзаданию. Выполнен в сложных метеоусловиях». И только сама Таня знала, что скрывается за этой короткой строкой, каким напряженным и сложным был для нее этот полет — один из первых, выполненных ею на фронте.
— Первое время мне пришлось особенно трудно, — рассказывала Татьяна, — летать в ночных условиях я не могла, не было налета, и приходилось летать днем, что было гораздо опаснее... Как-то получила задание отвезти офицера 14-й воздушной армии в Малую Вишеру, а затем лететь за другим в Боровичи. В Малую Вишеру добралась благополучно, оттуда прилетела на аэродром подскока на станции Турга. Лететь дальше было невозможно из-за плотной низкой облачности — казалось, облака ползут по самым верхушкам елей. Взлетела — ничего не видно. Снова села в Турге. Сижу на КП и чуть не плачу с досады — не могу ведь задания выполнить! Тут один летчик из другого полка говорит мне: «А ты по реке, по Мсте, попробуй идти!» Я в самолет, долетела до Мстинского моста и нырнула вниз, [173] к воде. Берега высокие, лечу над самой водой, петляя вместе с рекой. Провода Мсту пересекают то низко, то высоко — и я машину то под ними, то над ними веду. Долетела благополучно и задание выполнила.
— Каких только случаев не было, — продолжала Таня. — Были и такие, что вспоминаются со смехом. Однажды везла офицера-пехотинца в его часть на передний рубеж. Пролетели, наверно, с половину пути, а он вдруг кричит: «Ты куда меня везешь? Ты меня к фрицам везешь?!» Я ему объясняю, где мы находимся, какой курс, а он и слушать не хочет. Наставил на меня пистолет: «Сажай самолет!» Пришлось приземлиться у какой-то деревни. Подбежали к нам женщины деревенские, спрашиваю: «Немцы у вас есть тут?» «Нет, — говорят, — слава богу, не дошли до нас...» Взлетела, ни слова не говоря. Прилетела на свой аэродром злая до предела. «Товарищ майор, — обращаюсь к командиру, — если кто так боится фрицев и своим не верит, то пусть лучше пешком ходит. А я рисковать машиной не хочу...» Ну, такой случай, конечно, редкость. А трудно мне еще приходилось от того, что была я одна девушка в эскадрилье и летчики-мужчины относились поначалу недоверчиво ко мне: не женское, мол, дело, не по силам девчонке. Но шли дни. С каждым полетом прибавлялось опыта, уверенности в своих силах.

* * *

За первые три месяца пребывания в 120-й авиаэскадрилье Татьяна Осокина выполнила сто боевых вылетов без единой аварии. Осокиной было присвоено офицерское звание младший лейтенант.
Через несколько дней Осокину вызвал командир авиаэскадрильи. Выслушав рапорт, подозвал к столу, развернул топографическую карту.
— Здесь, — остро отточенный карандаш отметил точку на карте, — сражается Н-ская воинская часть. Противник яростно, жестоко атакует ее. Нужно срочно доставить в штаб части оперативный документ. Выполнить это важное дело поручаю вам. Долететь не сумеете — пешком идите, но пакет вручите во что бы то ни стало. Ясно, товарищ младший лейтенант?
— Так точно, товарищ майор!
Щелкнул замок сейфа. Майор достал пакет и протянул его Тане. [174]
Стылая осенняя изморось окутала летчицу, как только она вышла от командира. Зябко передергивая плечами, Татьяна вместе со штурманом Николаем Теплинским поспешила к самолету.
Через полтора часа полета по маршруту в белесой дымке впереди показались размытые очертания древних башен Новгорода.
— Командир, до конечного пункта осталось шестьдесят километров, — сказал Теплинский, сверяя с картой маршрут. — Только бы погода не подвела.
— Да, погода нас не балует, — вглядываясь в подозрительную дымку впереди по курсу, ответила летчица.
Через несколько минут туман стоял уже сплошной стеной. Обойти его не удалось.
— Заберемся до потолка, может быть, на высоте чисто!
Но и на предельной высоте не было никакой видимости. Тогда Осокина решила опуститься совсем низко и идти по-над рекой, тем более что опыт подобных полетов у нее уже был. Летели под плотным пологом тумана так низко, что казалось — червонная листва осеннего леса касается плоскостей машины. И Таня все-таки привела свой По-2 к цели.
За успешное выполнение ответственного задания летчица была награждена орденом Красной Звезды.
Декабрь сорок второго года. До победного мая сорок пятого еще было два с половиной нелегких военных года. Всем нам предстояло шагать по фронтовым дорогам, вновь и вновь сдавать экзамены на мужество, волю и терпение. Кроме этих бесконечных экзаменов на долю Тани выпало еще одно испытание — особое, счастливое и трудное одновременно, потому что на фронте даже счастье было нелегким... Таня встретила свою любовь.
Это случилось совсем просто, а запомнилось навсегда. А дело было так. Заходя на посадку, младший лейтенант Осокина заметила в синей глубине неба приближающиеся с запада черные точки «Немцы летят) — подумала Таня и, круто скользнув вниз, приземлила свой По-2 на самой кромке летного поля и стала заруливать к укрытию. Шасси увязли — только вчера прошел сильный, похожий на летний, дождь, земля размокла. А над аэродромом уже зло гудели несколько «юнкерсов [175] », прорвавшихся сквозь огонь наших зениток.
Татьяна прибавила газу, но самолет не двигался. На другом конце аэродрома раздался взрыв, в небо взметнулся столб огня и дыма. От леса к самолету бежал офицер, грозя летчице кулаком.
— Вы что? В укрытие! Сейчас же в укрытие! Самолет и новый построить можно, а головы запасные нигде не выпускают, — с мягким украинским акцентом выговаривал он Тане, а сам тянул ее за руку к ближайшему укрытию. — Эх, девчонки, девчонки, ну место ли вам на фронте!
Эта случайная встреча на маленьком фронтовом аэродроме навсегда определила судьбы летчицы Татьяны Осокиной и замполите 703-го штурмового авиаполка Сергея Александровича Жгуна.
Вскоре Таню по ее просьбе перевели в 703-й штурмовой авиаполк. Она продолжала летать на стареньком, латаном-перелатаном По-2 на спецзадания, обеспечивала связь штаба фронта с подчиненными штабами, выполняла и другие ответственные и нелегкие задания. А под сердцем билась уже новая жизнь, и душа полнилась счастьем от близости родного человека, счастьем предстоящего материнства.
Сын родился на фронте и первые месяцы «воевал» вместе с мамой и папой. Он принес с собою столько беспокойства и столько радости, такую нежность и тепло! Маленького Леньку любил весь полк. Боевые друзья по очереди дежурили в землянке, нянчили мальчика. Трудные, счастливые месяцы.
Каждый день приносил молодым родителям что-то новое. Мальчишка рос не по дням, в по часам. Таня, полная чувства к сыну, с горечью понимала, что не место ребенку на фронте. Не раз начинал этот нелегкий разговор и Сергей.
— Танюша, тебе надо уезжать! Леньку растить и ждать меня с победой...
— Нет, Сережа, нет, не могу я в тыл отправляться, здесь мое место, только здесь...
Когда сыну исполнилось шесть месяцев, его отправили в тыл. Он рос в Доме ребенка, а лотом у Таниной сестры, ждал возвращения матери и отца с победой. И дождался! Но до этого счастливого дня было еще далеко. [176]
Все эти месяцы Татьяна, не принимая никаких поблажек, продолжала летать на задания Работы хватало. При перебазировании занималась перевозкой личного состава, выполняла задания по связи. Но особенно запомнились полеты на выручку наших сбитых летчиков.
— Помню, подбили нашего пилота над оккупированной фашистами территорией, — рассказывала, будучи у нас в полку, Татьяна. — Линию фронта он сумел перетянуть и недалеко от нее сел на вынужденную. Уже к вечеру вызывает меня командир полка, говорит: «Подбит Янюк. Надо лететь, разыскать его». Указал, в каком примерно квадрате он приземлился. «Ты на своем «Поликарпе» сумеешь там сесть, поможешь парню», — говорит. Ну, когда такое задание, медлить не будешь. Бегу к самолету, а мысли уже в полете. Думаю, как там летчик, может, ранен тяжело. Сумею вывезти его? Вышла намеченным маршрутом к указанному месту. Несколько раз облетела весь квадрат — внизу кустарник, темнеть начало, видимость все хуже. Где же он? Наконец нашла. Обрадовалась, не могу сказать как! Посадила свою машину и бегом к самолету. Янюк — наш летчик — был ранен, наверно, уже и надежду потерял. «Сестричка, сестричка!» — только и повторяет. Перевязала его, помогла добрести до моего По-2. Тороплю его, скорей, мол, а то какой-нибудь случайный «мессершмитт» расстреляет нас, как куропаток, ведь «Поликарп» — это не Ил-2. И накаркала на свою голову. Только поднялись в воздух, откуда ни возьмись — вот он, «мессер»! Принесла нелегкая! Только я к этому времени уже «ученая» была — прижалась к земле и давай играть в «прятки». Повела свою машину по-над лесом, над овражками... Удрали благополучно. А крестника моего в госпитале выходили, он вернулся в полк, продолжал воевать...
В октябре 1944 летчица Татьяна Осокина начала службу в нашем 46-м гвардейском авиационном полку ночных бомбардировщиков. К этому времени она выполнила 600 вылетов по спецзаданиям, из них 52 ночью.
В те дни наш полк, находившийся в составе 2-го Белорусского фронта, базировался на территории Польши. Темные осенние ночи были сплошь бессонными для нас. Таня Осокина с самого начала активно включилась в боевую работу. [177]
В первый раз она полетела на боевое задание вместе с Сашей Акимовой, опытным, обстрелянным штурманом. Перелетели линию фронта. Картина ночного неба и земли, где и ночью не засыпала война, а дым пожаров поднимался на высоту полета, поразила Татьяну. Она то и дело обращалась к своему штурману:
— Саша, что это за огненные шары, вот там, впереди?
— Эрликоны. Если долетят до нас, то всем троим не поздоровится — и мне, и тебе, и нашей «ласточке»!
В первую же ночь Осокина выполнила три вылета и сразу встала в строй наравне с другими летчицами эскадрильи, выполняя по пять-семь боевых вылетов в ночь.
В декабре на долю Тани Осокиной и ее штурмана Тони Розовой выпало тяжелое испытание.
...Быстро сгущались зимние сумерки. Кажется, только что начало вечереть, а смотришь — уже совсем темно. Ветер зло завывает, метет поземка.
— Ну и погодка! — кричит сквозь ветер Тоня Розова своей летчице. — Сейчас бы на теплую печку забраться и выспаться, да, Танюша?
— Ишь ты, размечталась! Спать на печке после победы будем! — смеется Татьяна и трет варежками озябшие щеки и нос. У самолета, почти полностью готового к ночному вылету, девушки-оружейницы заканчивали подвеску двух «соток» — стокилограммовых бомб.
Последние мгновения на земле. Машина легко оторвалась и легла на заданный курс. Ориентироваться было нетрудно — внизу матово поблескивали рельсы железной дороги. В черноте декабрьской ненастной ночи неправдоподобно ярко вспыхивали трассы оружейного и минометного огня.
— Ого, какой бой идет, ты погляди, Тоня!
— Да, вижу. Здесь крупный железнодорожный узел. Внезапно небо вспыхнуло ярким светом. Девушки не успели понять, что это было — взорвались ли вагоны с боеприпасами или бомба. Самолет сильно подбросило вверх, и он резко пошел к земле, попав в разреженное пространство. Стрелка высотомера падала быстро-быстро. Таня потянула по упора руль на себя, но остановить падение не могла. «Как глупо, — мелькнуло в голове, — как не хочется умирать... Ленька вырастет без меня?» [178]
— Танюша, неужели конец? — донесся сквозь свист и вой ветра голос штурмана.
Татьяна из последних сил сжимала штурвал, делала все возможное, чтобы прекратить падение самолета. У самой земли падение вдруг прекратилось и летчица вновь ощутила свою власть над машиной.
Набрали высоту, вернулись на заданный курс и, перелетев линию фронта, пошли на цель. После пережитого волнения нелегко было вновь собраться, включиться в боевую работу. Отбомбившись, экипаж возвращался на аэродром и снова уходил небесной дорогой на цель. Рейс за рейсом — и так до утра. Об этой ночи напоминает запись в летной книжке: «Пять ночных полетов общей продолжительностью 5 часов 45 минут. Бомбежка объектов противника, сброшено 1000 килограммов бомб. Вызваны два взрыва и очаг пожара».
Листаю летную книжку младшего лейтенанта Осокиной и вспоминаю зимние месяцы сорок пятого года. В начале февраля мы летали на бомбежку противника, помогая нашим наземным войскам при форсировании Вислы и взятии города Грауденц. Фашисты сопротивлялись отчаянно. На подступах к Грауденцу они временно остановили наше наступление, крепко держась на заранее подготовленной линии обороны. Перед экипажами полка была поставлена задача — помочь выбить окопавшегося врага и не дать ему подтягивать подкрепление, пользуясь темнотой. От зари до зари мы не давали фашистам покоя, снова и снова появляясь над их позициями, заходили в тыл, бомбили колонны войск и техники.
В Таниной летной книжке одна за другой следуют записи:
«18 февраля 1945 года. За ночь сделано три вылета, общая продолжительность их 2 часа 10 минут. Бомбила войска противника в поселке Ноенбург. Сбросила 300 килограммов бомб. Вызвала один сильный взрыв. Подтверждает это экипаж Ульяненко».
«20 февраля 1945 года. За ночь сделано шесть вылетов, общая продолжительность их 5 часов 50 минут. Бомбежка войск противника в населенных пунктах Бабау, Грауденц. Обстреливала цель из пулемета. Сбросила 660 килограммов бомб и израсходовала 400 патронов. Вызвала два сильных взрыва и один очаг пожара. Подтверждают экипажи Амосовой и Никулиной». [179]
К концу ночи усталость валила с ног. Хотелось поддаться ей, упасть и не шевелиться. Молча ждали, когда оружейницы подготовят «ласточку» к шестому вылету.
— Погода ненадежная, должны выдержать, товарищ штурман? — сбрасывая с себя сонную одурь, громко и четко проговорила Татьяна.
— Выдержим! Не впервой, товарищ командир! — подхватывая шутливую интонацию, ответила. Тоня.
В кабине привычная обстановка вернула на твердую и четкую волну. Боевое задание, цель! Это на земле можно расслабиться, вспомнить маленького Леньку со сжатыми во сне крошечными кулачками (какой-то он стал теперь, годовалый мой мужичок?), вспомнить такого родного и близкого Сергея (только бы все хорошо было у него)... Это на земле. А в небе — собери волю, выдержку, силу и мужество в один кулак: в небе ты только воин, все отдай для достижения победы над ненавистным врагом...
Таня привычно застегнула привязные ремни, окинула взглядом приборы, включила зажигание. Через полчаса полета внизу смутно зачернели окраины Грауденца. Во мгле раннего утра трудно было рассмотреть город подробно, и, ориентируясь по главной магистрали, Татьяна повела машину на заданную цель. Летчица и штурман внимательно всматривались в землю, тщательно укрытую густой тенью. Впереди слева темнело пятно.
— Вижу цель! — услышала Осокина голос штурмана.
— И я вижу. Спустимся ниже. Готовься!
Ручку от себя. С увеличением угла планирования скорость самолета возросла.
— Цель под нами! Бросай!
Самолет подбросило вверх — это пошли бомбы. Там, в темноте, взвились вверх два огромных столба пламени.
— Тоня, захожу еще раз, ударим из пулемета!
И Татьяна, круто развернув машину, устремилась вниз. Руки, влажные от пота, напряженно сжимали штурвал, сердце отчаянно зачастило — сказывалась усталость после боевой ночи. Земля все ближе и ближе. Еще мгновение — и самолет пошел в набор высоты. Тоня нажала на гашетку пулемета, обрушивая на головы врагов смертельный ливень пуль. [180]
Так закончилась для экипажа Осокиной ночь 20 февраля 1945 года.
В следующие дни были новые полеты, новые удары по врагу. Война с нарастающей скоростью катилась на запад и вместе с нею мы уходили все дальше от родных мест, приближаясь к логову фашистов. В марте полк перебазировался в Маркерверден. Мы помогали частям, освобождавшим Гдыню и Гданьск, обеспечивали прорыв обороны на Одере.
— Ты помнишь, Марина, полеты на Данциг, на бомбежку переправ через Вислу? — вспоминала несколько лет назад Татьяна Алексеевна. — Я часто воскрешаю в памяти эти полеты над исстрадавшейся пылающей землей. Горький дым пожаров, кажется, достигал высоты полета наших самолетов, от него слезились глаза и сжималось сердце... В этих полетах мне нередко казалось, что в черном небе над горящей землей нас только трое — я, штурман и мой родной «Поликарп». Но однажды над Данцигом прошел тяжелый бомбардировщик и с высоты пять или шесть тысяч метров сбросил САБ, наверно, чтобы лучше видеть свою цель. Бомба осветила все вокруг, и я увидела, сколько нас было над городом! В этот миг я как-то особенно четко осознала значение дисциплины: каждый шел строго заданным курсом, на определенной высоте, точно по приказу командира. Этим устранялась возможность нелепых случайностей. И вместе с этим ощущением пришло ко мне яркое чувство нашей общности, боевого содружества. Чувство это живет во мне и спустя годы...
Татьяна Алексеевна замолчала, словно прислушиваясь к своим воспоминаниям. А мне припомнилась мартовская ночь сорок пятого года и полет на бомбежку переправы через Вислу. Таня вылетела в тот раз вместе с Любой Шевченко. Сверху не видно было никаких ориентиров — темнота надежно укрыла землю. Через пятьдесят минут впереди по курсу тускло засветилась извилистая лента. «Должно быть, Висла», — подумала Осокина и услышала хрипловатый голос штурмана:
— Впереди Висла. Разворот вправо.
Еще несколько минут полета, и самолет достиг цели. Огненными пунктирами засверкали внизу трассирующие пули пулеметов и снаряды эрликонов. С берега на берег через серую гладь реки перекинулась черная полоска переправы. [181]
— Вижу цель!
— Поняла! Готовься, заходим!
Цель поплыла под крыло самолета. Земля все ближе, ближе. Уже ясно видны автомашины, двигающиеся с выключенными фарами, повозки, орудия. Внезапно, как это всегда бывает, застрочил крупнокалиберный пулемет. Немцы стреляли по нашему самолету — очередь прошла перед самым его носом.
— Люба, бомбы!
Машина вздрогнула и подпрыгнула вверх, освободившись от груза. Левую педаль до отказа, полный газ — по крутой спирали летчица уводила самолет из опасной зоны. И в эти напряженные мгновения летчица и штурман одновременно заметили на берегу громадные цистерны — склады горючего...
— Товарищ подполковник, задание выполнено, — докладывала летчица командиру полка после возвращения на аэродром. — На левом берегу Вислы нами обнаружены склады с горючим.
— Молодцы, девочки! Вы углядели, вам и честь уничтожить этот объект!
— Есть, уничтожить объект, товарищ подполковник.
Экипаж снова поднялся в воздух. Предутреннее небо начинало светлеть, и чтобы не обнаружить себя, шли к цели на максимальной высоте. Звезды бледнели и таяли. Слева и справа от самолета Осокиной в направлении к Висле машины однополчан летели бомбить переправу. От заранее намеченного пункта Таня повела свою «ласточку» в обход: прошла по-над берегом Вислы и вышла к складам с северо-запада. Результат бомбометания был отличным — это подтвердили экипажи Юшиной и Себровой.
77 боевых вылетов совершила Таня Осокина в 46-м гвардейском авиационном полку ночных бомбардировщиков. За успехи в боевой работе награждена вторым орденом Красной Звезды.
Шел к концу апрель. Дыхание весны и приближающейся победы кружило нам головы. Мы чувствовали, знали, что трудная дорога подходит к концу, с нетерпением ждали светлого дня. Улетая на задание, девушки обычно обращались к остающимся на земле подругам с просьбо
й:
— Девочки, если без нас вдруг о победе услышите, дайте знать ракетами! [182]
Но случилось непредвиденное. Когда несколько наших девушек поехали на грузовике на аэродром, машина перевернулась. Кое-кто отделался испугом, ушибами, а Тане не повезло. Ей придавило ногу, раздробило голень, плечо. Победу Таня встретила в госпитале, в тяжелейшем состоянии после операции. Несколько длинных месяцев боролись врачи за здоровье летчицы. Отстояли, вернули Таню к жизни, к труду...
Мы встретились через двадцать два года после войны на традиционной встрече однополчан. К скверу у большого театра подошла женщина, в которой я не сразу узнала в прошлом невысокую, крепкую девушку с коротко остриженными белокурыми волосами, похожую на скромного паренька. Такой была Татьяна, когда мы летали в одной эскадрилье крылом к крылу. Долго проговорили мы с Татьяной Алексеевной. Она скупо рассказывала о себе, о выросшем сыне, о семье и работе, А мне хотелось знать все об этой замечательной женщине. Мы снова возвращались с ней в дни нашей огневой юности, вспоминали боевых подруг, не дождавшихся светлого Дня Победы, радовались мирной жизни.
Последнее редактирование: 10 года 11 мес. назад от Командир Николаич.
  • Страница:
  • 1
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5
Работает на Kunena форум