689-й ночной бомбардировочный авиационный полк
689-й ночной бомбардировочный авиационный полк, впоследствии 689–й смешанный авиационный полк, был сформирован в ноябре 1941 года, как ночной легкий бомбардировочный авиационный полк и получил на вооружение самолеты «Р-5» и «У-2» («По-2»). Командиром полка был назначен капитан Владимир Васильевич Киселев.
В январе 1942 года полк прибыл в распоряжение ВВС Волховского фронта. С января по июнь полк принимал участие в боевых действиях по обеспечению Любанской операции, в районах Мясного Бора, Спасской Полисти, Киришей, Шимска и Новгорода. Вел ночные бомбардировки укрепленных пунктов противника, включая применение зажигательной смеси, доставлял в окруженную 2-ю Ударную армию боеприпасы, продукты питания, медикаменты, обратно вывозил раненых. Базировался на аэродроме в деревне Горнешно Маловишерского района.
В июне 1942 года в состав полка прибыла эскадрилья истребителей, в задачу которой входило прикрытие легких бипланов «У-2». В связи с этим 30 июня 1942 года полк был переименован в смешанный авиационный полк.
Боевую деятельность по прикрытию Волхова авиаполк продолжал вплоть до марта 1943 года, когда полк был расформирован и на его базе сформирована 558-я отдельная армейская авиационная эскадрилья связи.

отрывок из статьи:
Выстоять и победить!

…Последний год учебы в школе пролетел быстро. Вот и весна, экзамены. Получив аттестат зрелости, Костя отправил документы в летную школу. Через некоторое время на него пришло письмо - это был вызов на вступительные экзамены.
Медицинскую комиссию он прошел успешно, экзамены сдал на «отлично» и был зачислен на первый курс. Но грызть гранит летной науки долго не пришлось. Началась война с Финляндией, и было принято решение провести обучение по ускоренной программе.
Как он писал потом в своем дневнике:
Был принят и учился год
Авиации науку постигая,
Жизнь трудная, в полетах, боевая.
Скороспелых штурманов, присвоив звание «сержант», направили в летные части, базировавшиеся под Ленинградом. Но повоевать им в этот раз не пришлось. Пока добирались, война закончилась и все они были направлены в Ижевскую летную школу доучиваться. Но здесь свои коррективы внесла война. Теперь уже Отечественная.
В конце декабря 1941 года обучение было закончено, и Костя получил назначение в 689-й авиационный полк ночных бомбардировщиков. Наша авиация понесла к тому времени серьезные потери. Много техники было уничтожено в первые часы и дни войны прямо на аэродромах. В воздушных боях наши несли потери из-за количественного и качественного преимущества фашистов. Даже лучший по тем временам истребитель И-16, который в небе Испании успешно противостоял немецким машинам, теперь уступал в скорости новому Ме-109. Бомбардировщики летали на задания частенько без прикрытия истребителей и малым числом. Поэтому к концу 1941 года наша авиация потеряла около 8000 самолетов. Это было в два раза больше того количества, с которым Гитлер вступил в войну. И вот в это-то тяжелое время был призван на военную службу У-2. Учебный самолет, которым были укомплектованы все летные школы и аэроклубы. Внешне неказистый, он был исключительно надежной машиной, что доказал своей многолетней службой. Прост в управлении, дешев, так как изготавливался из фанеры и перкаля с применением минимального количества металла, кроме двигателя, естественно. Садился и взлетал практически с любой неподготовленной, но достаточно ровной площадки. «Ушка» был и бомбардировщиком, и транспортником, и разведчиком, и связистом, и санитарным самолетом. Он садился на полянах в расположении войск, дравшихся в окружении, и в партизанских отрядах. Привозил боеприпасы, одежду, продукты питания и увозил раненых и детей. Конечно, один такой самолетик не представлял никакой существенной угрозы для немецких войск, но когда их стало сотни и сотни, они заставили призадуматься немецкое командование. Была организована на всех фронтах охота истребителей за этим «небесным тихоходом». За каждый сбитый У-2 немецкому летчику платили в два раза больше, чем за сбитый истребитель. Сбивали, конечно, потому что отбиваться от противника было нечем. Кроме пистолета у командира и ракетницы у летчика - бомбардира никакого вооружения не имели. Единственная надежда была на то, чтобы максимально снизиться и попробовать «потеряться» на фоне земли или леса. Вот на этих далеко не героических самолетах и пришлось Косте провоевать всю войну.
689-й авиационный полк располагался у населенного пункта Горнешно, расположенного примерно в 8 км от железнодорожной станции Большая Вишера. Полк каждую ночь бомбил наземные цели противника в «треугольнике» Чудово - Тосно - Кириши.
Костя попал в экипаж своего земляка, опытного летчика, инструктора Воронежского аэроклуба, лейтенанта Николая Бутырина - спокойного, рассудительного, среднего роста и крепкого сложения человека. Спокойствие его выделяло подчас некоторой заторможенностью, но это впечатление было обманчиво. В воздухе он принимал решение быстро и действовал решительно. Воевал Николай с самого начала войны и был к тому времени летчиком достаточно опытным. Может быть, именно благодаря ему Костя остался жив и сам, в свое время, стал обучать молодое поколение эскадрильи.
С 1942 года началась для Кости настоящая война. Времени для раскачки не было. Несколько ознакомительных полетов по кругу - в бой. На тот момент У-2 был совершенно не приспособлен для роли бомбардировщика. Радиосвязи с землей и прицепов для бомбометания не имел, да и приспособлений для подвешивания бомб тоже не было. Поэтому бомбили противотанковыми гранатами, местом для которых была кабина бомбардира. Сначала садился он сам, потом почти по грудь его загружали гранатами, которые бомбардир бросал вниз, пролетая над намеченными целями. «Цели», естественно, огрызались изо всех видов оружия. В любую секунду можно было ожидать взрыва собственных гранат, которые разносили в мелкие клочья и самолет, и экипаж. Отбомбившись, выполнив боевое задание, возвращались, кому было суждено возвратиться, на свой аэродром.
В округе сидело три полка, и у каждого был сигнал для садящихся самолетов. Один выключал и включал прожектор направленный вверх, другой водил луч вправо- влево, третий описывал на облаках окружность.
После посадки, пока наземные службы готовили самолеты к следующему вылету, экипажи сидели в темной землянке, чтобы глаза не отвыкли от темноты, и нервно курили. Короткий перекур - и снова в полет на бочке с порохом, навстречу разрывам снарядов зениток и граду пуль из стрелкового оружия. И так пять, шесть, а то и десять раз за ночь. Тяжелейшее, нечеловеческое напряжение всех сил. Под утро все валились с ног. Официантки из столовой звали на завтрак. Какой завтрак? Спать, только спать! Завтрак и обед потом. А с наступлением сумерек все начиналось сначала. И так каждый день, вернее, ночь, исключение составляли ночи с нелетной погодой.
Январь 1942 года. Выполняя боевые задания, бомбили Миневшу, Лезно, Зеленцы, Хмелищево. В Феврале - Коркино, Пертечно, Водосье, Чудово, Бабино, Любань, Сусть-Конец, Березовик, Пристань, ИРСА. За дневную бомбежку скопления фашистских войск в районе населенных пунктов Пристань и Сусть-Конец экипаж получил благодарность от командира эскадрильи.
В конце зимы 1942 года в Любани немцы запустили небольшой заводик по производству снарядов. На станции скопилось много составов с техникой, боеприпасами и горючим. Командование ВВС 4-й армии решило воспользоваться сложившейся обстановкой и нанести массированный удар по этим целям. Ночь была морозная, без осадков, сплошная облачность начиналась примерно с 1500 метров, так что условия для бомбежки были хорошие. Первыми бомбило звено тяжелых бомбардировщиков. После них должен был работать полк У-2. В результате первого удара на земле запылало несколько пожаров, и они осветили местность. Это облегчило задачу «Ушек», но в то же время и осложнило. Противовоздушная оборона станции оправилась от внезапного удара ТБ и заработала на полную мощь. Разрывы зенитных снарядов, пулеметные трассы, щупальца прожекторов, казалось, стояли сплошной стеной. Пороховые газы от рвущихся вокруг зенитных снарядов забивали легкие. Вот в эту стену огня ПВО курсом вдоль железнодорожных путей и направил свой самолет Николай.
- Костя, состав с горючим! - довернув несколько градусов влево, скомандовал. - На боевом! Атака!
Теперь самолет должен идти как по струне, иначе бомбардир промахнется. Настало его время, от него зависит выполнение задания. Попадает – будет выполнено, не попадает – не выполнено. Косте некогда было смотреть на то, что делалось справа и слева, на взрывы, на огонь. Взгляд был прикован к приближающимся цистернам состава. Не имея прицелов для бомбометания, надеяться нужно было только на глазомер и уже приобретенный небольшой опыт ночных бомбардировок.
- Рано, рано, рано. Пора!
Гранаты полетели вниз. Еще! Еще! Еще!
- Все, Коля, уходим! - крикнул он в переговорную трубку.
Позади разливалось море огня. Значит, хоть в одну да попал. Но экипажу было уже не до этого. Надо было вырываться из клещей прожекторов. Николаю пришлось попотеть, прежде чем это удалось. Оглушенные и ослепленные оказались они среди ночного морозного безмолвия. Станция осталась далеко позади. Пока отрывались от прожекторов, потеряли ориентировку. Осмотрелись: приборная доска повреждена, крылья превратились в решето, но мотор работает ровно, а самолет держится в воздухе нормально.
- Костя, куда лететь? - спрашивает Николай.
- А кто его знает, куда лететь.
Внизу все белым-бело с черными островами лесов, вверху сплошная облачность.
- Давай прямо, если будет река, летим правильно, а нет, то …
Летят. Реки нет. Вокруг все та же картина: ни огонька, ни звука. Как будто они одни на всем свете.
- Надо садиться, определяться, где мы находимся! - решает Николай.
- Давай! - соглашается Костя.
Стали присматривать место для посадки. Наконец, среди леса увидели поле и несколько домишек, прилепившихся на опушке. Сделали круг, осмотрелись, вроде все тихо. Сели метрах в пятистах от деревни.
- Ты, Костя, иди в разведку, а я останусь посередине, между деревней и самолетом, буду прикрывать тебя в случае чего.
И остался, с единственным оружием экипажа - пистолетом, а Костя, сжимая в руке ракетницу, пошел на разведку. Шел осторожно, присматривался, прислушивался. Наконец добрался до ближайшего сарая. Заглянул внутрь, на полу лежало примятое сено. «Немцы!» - мелькнула мысль. Еще внимательней огляделся, прислушался - все спокойно. Пополз к дому. Окошки низкие, заледеневшие. Подышал на стекло, заглянул. Сидит древний старик, вокруг куча ребятишек, слушают его. Постучал.
- Кто там?
- Свои, летчик я, русский.
Дед открыл дверь, впустил в дом.
- Немцы есть? - первым делом спросил Костя.
- Днем приезжали, а сейчас нет, - успокоил его хозяин.
Немного обогревшись, нежданный гость разложил на столе карту и при свете лучины начал читать названия населенных пунктов. Но дед ничего определенного сказать не мог.
- Что ты, сынок, я за свои 70 лет нигде кроме своей деревни не был.
Костя, напрягая зрение, стал читать названия более мелких деревень.
- Стой! Вот эту я знаю, она недалече от нас находится, на восходе, -определился хозяин.
Оба вздохнули с облегчением. Теперь все ясно.
- Спасибо, отец, спешить нам надо, - поблагодарил старика Костя и побежал к самолету.
На аэродроме их уже не ждали, как и многих других, не вернувшихся из полета. В землянках была тишина. Тлели огоньки папирос. Тихо было не от того, что летчики спали, а от того, что они не спали. Не было слышно обычного храпа, вскриков, стонов. У всех еще стоял перед глазами огонь, через который они прошли. Огонь батарей ПВО, слепящий огонь прожекторов, горящих составов с горючим и боеприпасами и горящих самолетов боевых товарищей…

Полк в этот раз понес ощутимые потери. Летчики не погибают, они не возвращаются из полета. В списке невернувшихся числились и Николай с Костей. Но они не погибли. В это самое время они бежали к самолету, чтобы вернуться в строй живых и снова бить фашистов, но судьба готовила им новые испытания.
Горючее было на исходе, и им пришлось сесть у соседей, заправиться и уже только потом перелететь на свой аэродром. Не успели они доложить о выполнении боевого задания, как появился особист с конвоем, арестовал их и посадил по одному в разные земляки. Начались многочасовые изнурительные допросы. Особист стучал пистолетом по дощатому столу и кричал:
- Где вы были? У вас закончилось горючее! Вы садились у немцев? Вас завербовали! Вы предатели и шпионы! Какое задание вы получили?
Что они могли сказать в ответ, кроме того, как это все было?
Три дня и три ночи Костю допрашивали. Вопросы были одни и те же, но он твердо стоял на своем. Через трое суток его выпустили. Вернули удостоверение, комсомольский билет и право летать на своем самолете, но с другим командиром. О дальнейшей судьбе Николая он ничего так и не узнал.
Новым командиром экипажа был назначен улыбчивый, легко откликающийся на шутку сибиряк Виктор Иванов. До этого он воевал под Москвой, был ранен и после госпиталя попал в полк У-2. Виктор, как и Костя, имел в активе несколько десятков боевых вылетов, так что экипаж они составили довольно опытный. Так в полетах, бомбежках проходила весна 1942 года. В апреле командир эскадрильи объявил Константину благодарность за хорошее оборудование прицелов для бомбометания. С этого времени У-2 стал «настоящим» бомбардировщиков - и с прицелом, и с бомбами. 9 мая за отличное выполнение боевого задания по бомбардировке переправы Грузино командующий ВВС 4-й армии объявил экипажу благодарность.
Общее количество боевых вылетов Константина перевалило за 150. Последовал приказ № 034/н Военсовета Ленинградского фронта от 23.05.1942 г. от имени Президиума Верховного Совета СССР за образцовое выполнение боевых заданий командования на фронте борьбы с немецкими захватчиками и проявленные при этом доблесть и мужество наградить орденом «Красного Знамени». Это был его первый орден.
Наступил июнь с его белыми ночами, которые были на руку немецким истребителям-охотникам. В это время 2-я Ударная армия сражалась в окружении. Основным мостиком, соединявшим окруженных с основными силами фронта, были вездесущие «Ушки». Они делали по 3-4 вылета за ночь. Туда - боеприпасы, продукты, медикаменты, обратно - раненых.
Это случилось в ночь с 17 на 18 июня во время третьего вылета. Маршрут сначала проходил вдоль линии фронта до Захарьино, где делали правый поворот и под прямым углом пересекали линию фронта. Далее через Мясной Бор на Кересть или на Финев луг, где были оборудованы посадочные площадки окруженной армии. Фашистский истребитель перехватил их под Мясным Бором. Белая ночь была на стороне немца, но зато и Костя смог его увидеть.
- Витя, «мессер»! - крикнул он в переговорную трубку.
Иванов отжал ручку управления от себя, чтобы прижаться ближе к земле. На этой высоте истребители летать не рисковали. Очередь! Трассы истребителя прошли рядом. Его скорость была почти в десять раз больше, чем у них, и он проскочил над У-2, как будто они стояли на месте. Оба совершенно точно знали, что фашист через несколько минут вернется и снова будет безнаказанно, как в тире, расстреливать их. Но предпринять против этого нападения ничего не могли. Им оставалось только сжав зубы идти своим курсом к посадочной площадке в Керести, до которой оставалось 7 минут полета.
Виктор вел машину на бреющем, это всё, что они могли сделать для спасения. «Ушка» перед истребителями был беззащитен, да и не только перед ними. Развернувшись, немец атаковал их второй раз и не промахнулся. Костя был тяжело ранен осколками в спину. Виктор получил легкое ранение плеча, но смог посадить поврежденный самолет. То ли у фашиста заканчивалось горючее, то ли У-2 вошел в зону своей ПВО, то ли еще по какой-то причине, но третьего захода он не сделал.
Костя был без сознания, когда его вытащили из кабины. Разрезали и сорвали с него гимнастерку, рубаху, наскоро перевязали, положили на носилки и отправили в медсанбат. Операцию сделали сразу, осколки удалили, но как потом оказалось, не все. Уже после войны в районной больнице сделали снимок и увидели осколок размером в 1 см, которому не хватило несколько миллиметров, чтобы пробить сердце. Предлагали сделать операцию, но он отказался. Так и прожил всю жизнь с этим немецким «подарком» под сердцем. В эту ночь еще один самолет сел с небольшими повреждениями после атаки истребителя, но экипажу повезло больше: никто не был ранен. В течение дня летчики собрали из двух самолетов один, который мог долететь, и с наступлением сумерек Костя был отправлен на свой аэродром, а потом в госпиталь в далекий уральский город.
Время в госпитале тянулось мучительно медленно. Однообразие удручало. Лечебные процедуры, завтрак, обед, ужин. Четыре стены, в которых заключался весь мир тяжелораненых. После боев, полетов жизнь как бы затормозила, перешла на пониженную скорость. Раны болели, но время и молодость брали свое. Костя начал садится на кровати, а потом и вставать. Медленно выбирался в коридор и туалет. На процедуры его уже не возили, ходил потихоньку сам.
По сводкам, по газетам раненые чувствовали, что в войне назревает перелом. Гитлеровская военная машина стала пробуксовывать, а в некоторых местах немцы перешли к обороне. Наступила осень 1942 года. Однажды в октябре во время ночного дежурства его вызвал к себе заведующий отделением.
- Вот что, земляк, пришло время выписываться, но в твою часть я тебя выписать не могу. Есть приказ - всех выписываемых направлять под Сталинград. Видимо, готовится там что-то серьезное. Поэтому, если хочешь попасть в свой полк, тебе нужно бежать из госпиталя без документов. С одеждой я тебе помогу.
- Значит, других вариантов нет? – спросил Костя.
- Никаких.
Кто же не хочет после госпиталя вернуться в свою часть? Решение было принято. Несколько дней на сборы. В основном на то, чтобы подкопить сухарей. И в одну из ночей он на свой страх и риск рванул на фронт. На вокзале ему повезло: не напоролся на патруль и пробрался в вагон нужного поезда. Почти до половины пути ему удавалось уходить от проверок документов. Но наступил момент, когда сухари закончились, а голод все больше давал о себе знать. На одной из станций, когда терпеть больше не было мочи, он решил сбегать на вокзал набрать хотя бы кипятка. Везение не бывает вечным. Только добежал он до титана, а патруль уж тут как тут.
- Товарищ сержант, ваши документы. Нет документов? Тогда вам придется пройти с нами. Военный комендант, пожилой капитан с покрасневшими от недосыпания глазами, спросил:
- Кто вы такой, почему без документов, куда следуете?
Костя начал сочинять:
- Сержант Терновых, летчик-бомбардир 689-го авиаполка, направляюсь из госпиталя в свою часть. Ехали командой, документы у старшины - старшего по команде, я случайно отстал. Теперь добираюсь самостоятельно.
Капитан молчал, испытующе глядя ему в глаза. «Все! Трибунал!» - подумал Костя.
Капитан подумал, махнул рукой:
- Увести.
Его отвели в полуподвальное помещение с зарешеченными окнами и обитой железом дверью. Часовой закрыл за ним дверь на внушительного вида висячий замок. В камере было еще несколько военнослужащих. Между собой они, видно, все переговорили, поэтому набросились на новенького с вопросами:
- Ты как тут оказался? За что? Что тебе сказал капитан?
Костя пересказал свою байку еще раз. Потом поинтересовался, какими судьбами тут они. Все истории были похожи: отстал от эшелона, отстал от команды.
Время тянулось медленно. В голову лезли мрачные мысли - одна хуже другой. Тут был и трибунал, и штрафбат, и даже расстрел за дезертирство.
Принесли обед, вечером - ужин. Наголодавшись, Костя немного приободрился. По крайней мере, здесь хоть кормят. Соседи по камере менялись, одних уводили, других приводили, а Костя все сидел. Через несколько дней вызвали его.
- Сержант, к коменданту!
Сердце сжалось. На лбу выступил холодный пот. Военное время - не шуточное.
Капитан сидел за столом, читал какие-то бумаги, поднял голову, показал на стул:
- Садись.
Прошло несколько минут. Чего он только не передумал за эти минуты.
- Я посылал запрос в твою часть, - заговорил наконец комендант. - Вот пришел ответ, что ты именно тот, за кого себя выдаешь. Что действительно находишься на излечении в госпитале №… Сейчас пойдешь к интенданту, тебе выпишут все необходимые документы - и в часть.
Капитан встал, протянул руку и в первый раз за все время, улыбнувшись, сказал:
- Желаю удачи, бей фашистов, это у тебя неплохо получается.
Костя получил проездные документы, сухой поек и талоны в столовую, куда он в первую очередь отправился и, наконец, досыта наелся. Теперь ему не надо было прятаться. Время пролетело быстро. Сделав несколько пересадок, Костя добрался до Большой Вишеры. Для молодого парня в 20 лет 8 км - не расстояние. Местность он по полетам знал наизусть, поэтому зашагал напрямую и вскоре был уже на аэродроме.
Полеты закончились, летчики отдыхали. Командир с комиссаром обходили стоянки самолетов. Костя подошел к ним. В видавшей виды шинельке, в обмотках, ботинках с чужой ноги и пилотке, надвинутой на уши, вид у него был не геройский, но держался он уверенно. Доложил по-уставному о возвращении из госпиталя, и тут комиссар набросился на него:
- Где ты был? Что натворил? Тут на тебя запрос приходил! Нам пришлось отписываться!
- Подожди, остановил его командир, иди, сынок, поешь, отдохни, а в 10:00 ко мне. Тогда и поговорим.
Костя явился в назначенное время, рассказал все, как на духу. О чем можно было говорить? Шла война, и надо было воевать.
- Все ясно, сказал командир, иди воюй. Эскадрилья твоя поредела, так что ты вовремя явился.
И опять закрутилась военная карусель - разведки, бомбежки, транспортировка грузов, раненых.
Отгремела Сталинградская битва. Наступил 1943 год, который он встретил уже младшим лейтенантом. Состав эскадрильи почти полностью обновился: кто погиб, кто в госпитале. В числе немногих «стариков» были и они с Виктором. В конце мая им пришлось расстаться. Костю перевели в 558-ю отдельную армейскую авиационную эскадрилью связи на должность штурмана эскадрильи. Она базировалась на этом же аэродроме, так что встречаться им удавалось, но летали она уже с другими напарниками.
Хоть и называлась 558-я эскадрилья связи, но летчики летали и бомбить, и в разведку, выполняли и транспортные полеты. Однажды группу летчиков, в том числе и Костю, вызвали в штаб дивизии для награждения. В этот раз ему вручили орден «Красной Звезды». Когда вышли на улицу, кто-то из офицеров штаба предложил сфотографироваться. В это время мимо проходила девушка. Офицер окликнул ее:
- Катюша, давай к нам, сфотографируемся на память.
И вот Костя и Катюша, до этого времени не знавшие друг друга, оказались на этой фотографии, стоящими плечо к плечу (слева в верхнем ряду). И так плечо к плечу они прожили всю свою оставшуюся жизнь. Катюша пережила Костю на 17 лет, похоронена рядом с ним на Петроградском заводском городском кладбище.
18 мая 1943 года Костя, уже в качестве штурмана эскадрильи, вылетел на разведку северного маршрута. Предстояло обеспечить перелет всей эскадрильи на новый аэродром - Горгола. Маршрут был проложен, и через несколько дней эскадрилья расположилась уже на новом месте. Отсюда они все лето бомбили артиллерийские позиции в 1-м поселке, Апраксине, огневые точки западнее Славянки и т.д. В это время, 14 августа, под Орлом погиб брат Иван. Странная эта была смерть. Его товарищ навестил мать Ивана - Марию Алексеевну по дороге из госпиталя на фронт и рассказал, как это было.
На место выбывшего по ранению комбата назначили Ивана, командира
2-ой роты. После передачи дел новому ротному, он пришел на КП батальона, и в это время начался бой. Немцы атаковали, не считаясь с потерями, чтобы вернуть утраченные позиции. В критический момент боя Иван, еще по ротной привычке, сам повел батальон в контратаку. В этой контратаке он и был убит, но убит не из немецкого оружия, а из нашего ТТ - выстрелами в спину.
Было несколько версий. Пытались провести расследование, но ни к какому конкретному заключению не пришли. Похоронили Ивана в братской могиле со всеми погибшими в этом бою.

28 августа эскадрилья совершила обратный перелет Горгола - Горнешно. Весь сентябрь был насыщен полетами, но уже с октября Константин стал летать меньше. Эскадрилья была полностью доукомплектована молодым пополнением, поэтому надо было заниматься обучением и подготовкой экипажей к боевым вылетам. Тем не менее, количество его боевых вылетов к концу лета 1943 года приблизилось к цифре 400. Эскадрилья работала активно, поэтому без потерь не обходилась. Молодежь требовалось обучать, вывозить по кругу, совершенствовать навыки ночных полетов.
Это было под Выборгом 30 августа: один из таких полетов по кругу закончился трагически. Они уже выполнили программу полета, и Костя дал команду молодому летчику идти на посадку. Во время снижения то ли по неопытности летчика, то ли подболтнуло на воздушной яме, но самолет зацепился колесами за верхушки сосен и рухнул вниз. Пилот погиб сразу, а Константин выбрался из кабины, прошел несколько шагов и упал ничком, ударившись лицом об пень. Аэродром был рядом, его быстро вынесли к санитарной машине и отправили в медсанбат. У него был сломан нос, а стекла разбившихся очков поранили глаза.
Через несколько дней друзья приехали его навестить. Во время разговоров в палату вошел хирург и сказал:
- Я смотрю, тут все свои, тогда скрывать ничего не стану: тебе, Костя, нужно удалить один глаз. Если этого не сделать, то через некоторое время ты совсем потеряешь зрение.
- Как же так? Ведь мне всего 22, как я буду жить? А Катюша, что скажет она?
Врач ждал ответа, и Костя, не в силах что-либо сказать, кивнул головой.
- Вот что, ребята, попросил хирург, перенесите его в соседнюю операционную палату и подержите.
С глаз сняли бинты. Не успел он опомниться, как ему снова накладывали повязку.
- Что, уже все? - дрогнувшим голосом спросил Костя.
- Все, все, - «успокоил» его хирург.
После войны, вспоминая этот эпизод, он горько шутил:
- Вот так и лежит теперь мой глаз где-то под Выборгом.
В свою часть он вернулся в ноябре, когда боевые действия против Финляндии были закончены и дивизию готовили к переброске на запад, в Чехословакию.
В победном 1945 году Константин летал совсем мало. В общей сложности он совершил за войну 415 боевых вылетов при том, что нет сведений за период с ноября 1942 года и за апрель 1943-го, а это пять месяцев активной боевой работы. Так что можно с большой долей вероятности предположить, что число боевых вылетов перевалит далеко за 500.
В книге И.В. Ракова «В авиации - моя жизнь» приводятся данные из положения, которое действовало во время войны. Для летчиков были установлены нормы. При условии выполнения этих норм летчика представляли к правительственной награде - ордену. Для бомбардировщиков это были 20 боевых результативных вылетов. После награждения летчика тремя орденами (шестьдесят-восемьдесят вылетов) можно было за следующие 20 представлять к званию Героя Советского Союза, у торпедоносцев нормы определялись количеством потопленных кораблей противника, у истребителей - числом сбитых самолетов или же успешных боевых вылетов. Для летчиков У-2 таких норм не приводится, а жаль.
В мае 1945 года Костя и Катюша поженились, а в июне их демобилизовали. Костя закончил войну старшим лейтенантом, а Катюша старшиной. Они поселились на его родине, в пристанционном поселке Хворостянка Воронежской области и всю жизнь жили там. Незадолго до его смерти, когда здоровье стало сдавать, переехали в Петрозаводск, где жил их младший сын. Там они прожили до своих последних дней.